Овернский клирик - Страница 93

Он медлил с ответом, затем неуверенно пожал плечами:

– Ну-у… Если со мной считать… Шестеро.

– Что?!

Шестеро! Я рассчитывал на две дюжины.

– Они… Ну, в общем-то, не то чтобы струсили…

Я еле удержался, чтобы не двинуть этого заступника за сирот по шее. Он, кажется, догадался, поспешив отойти на шаг.

Латники и вооруженные горожане образовали круг, на невысокий помост, сооруженный рядом с костром, втащили Ансельма. Следом за ним шагнули де Лоз и брат Жеанар. Сейчас начнется…

– Зачем же вы пришли? – не выдержал я. – За золотом?

– Да иди ты со своим золотом, поп! – разбойник скривился. – Совсем меня за суку держишь? Давай лучше мозгуй, как парня выручить!

Как тут выручишь? Латники, толпа… Я обернулся к Пьеру.

– Я сейчас туда ходить, – задумчиво проговорил нормандец. – Я епископа немного бить. А вы брата Ансельма спасать.

– Не выйдет! – резко бросила девушка, не оборачиваясь. – Их слишком много!

– А чего не выйдет? – вмешался разбойник. – Только бить его не надо – сразу схватят. Отвлечь бы…

Отвлечь? Я вновь поглядел на толпу, замершую в ожидании, на неровный строй вооруженных горожан… Почему бы и нет?

– Брат Петр, давайте сюда грамоту.

Пока нормандец рылся в мешке в поисках документа, полученного от Орсини, я представил, как выхожу прямо к костру, как красная рожа епископа расплывается в презрительной усмешке… На миг стало страшно.

– Вот! – Пьер сунул мне грамоту. Я повернулся к де Гараю:

– Сейчас им будет не до брата Ансельма. Действуйте!

– Ага! – в глазах разбойника вспыхнул веселый огонек, и я подумал, что, пожалуй, отнесся к нему слишком строго. Может, он не такой уж трус. Может, дело не только в деньгах.

– Отец Гильом! – услыхал я испуганный голос девушки, но оборачиваться не стал. Впереди много народу, а значит, надо поспешить, чтобы успеть к помосту. Уже на ходу я сообразил, что плащ надо скинуть, а говорить следует на «ланг д’ок». Жаль, что я совсем не знаю басконского.

Когда я наконец оказался в первом ряду, брат Жеанар уже развернул длинный свиток. Что там написано, я догадывался. Сейчас начнет читать…

– Стойте! – я сообразил, что кричу по-латыни, и повторил на «ланг д’ок»: – Стойте! Именем Святейшего Престола!

По толпе пронесся легкий шорох. Стражники переглянулись, Жеанар де Юр вздрогнул и уронил пергамент. Я сбросил свою хламиду и шагнул на помост:

– Я, брат Гильом из Сен-Дени, полномочный представитель легата Святейшего Престола, приказываю вам отпустить этого человека!

Невольно поглядев на Ансельма, я с облегчением заметил рядом с ним накладную бородищу де Гарая. Отлично!

– Брат Гильом!.. – растерянно произнес Жеанар де Юр, мелкими шажками отходя в сторону. Я усмехнулся и повернулся к епископу.

– Дети мои! Именем Его Святейшества я смещаю Арно де Лоза, называвшего себя епископом Памье, и лишаю его сана. Арестуйте его!

Толпа зашумела, стражники угрожающе зашевелились, но Его Преосвященство молчал. Вот даже как? Я поглядел на него – и удивился еще больше. Арно де Лоз не усмехался, его лицо побледнело, губы беззвучно шевелились. Испугался? Я понял – ему наверняка сообщили, что я мертв. Очень хорошо, Ваше Преосвященство!

– Тот, кто называл себя епископом Памье, на самом деле гнусный преступник и враг нашей Святой Католической Церкви!..

Ответом был гневный крик – толпа опомнилась. Это придало новые силы де Лозу. Лицо налилось краской, побагровело.

– Убейте его! – толстый палец ткнул в мою сторону. Иного я не ожидал. Только бы не подвел де Гарай!

– Стойте! – я поднял вверх грамоту Орсини. – Этот документ дает право…

Но меня уже не слушали. Латники вскинули копья, из толпы ко мне тянулись здоровенные ручищи, пытаясь ухватить за край ризы. На лице епископа медленно проступила усмешка. Все…

Копье ударило в плечо, скользнув по кольчуге. Я удержался на ногах, но следующий удар – прямо в бок – отбросил меня на доски помоста.

– Демон! Демон! – вопил кто-то. – Крест! Крест сюда!

Они уже знали, как убивать демонов… Я перекатился в сторону, спасаясь от очередного удара, и запоздало пожалел, что в руках ничего нет, кроме бесполезного пергамента. Хотя к чему жалеть? Никто не помешает мне прошептать напоследок «Овернь и де Ту!».

Прости им, Господи, ибо не ведают…

В ушах звенела кровь, и я не сразу услышал то, что заставило замолчать толпу, остановив занесенные для последнего удара копья. Гром! Оглушительный гром, обрушившийся прямо с безоблачного летнего неба!

– Еретики и грешники! – нечеловеческой силы голос загремел над площадью. – Вы, посмевшие поднять руку на своих сеньоров и своих пастырей! Остановитесь!

Тишина, повисшая над толпой, вновь сменилась криком, но на этот раз в нем слышался не гнев, а ужас.

– Вот он! Вот он! Смотрите!

Сотни рук протянулись, указывая на высокое двухэтажное здание, стоявшее как раз напротив помоста. Я приподнялся и увидел на крыше высокий темный силуэт в широком плаще.

– Я, Доминик д’Эконсбеф, ваш законный господин, пришел покарать виновных в бунте и насилии!

– Демон… – неуверенно отозвался кто-то, но остальные молчали. Д’Эконсбеф медленно поднял правую руку. В солнечном свете ярко блеснуло червонное золото.

– У меня в руках крест! Я – добрый христианин и верный слуга короля. А вы – бунтовщики и слуги Дьявола!

– Нет… Нет… Помилуйте нас, сеньор! – толпа начала отодвигаться подальше от дома, откуда гремел голос. Кое-кто опустился на колени.

– Вы убили моего отца и брата. Вы разорили мой дом. Чего заслуживаете вы?