Овернский клирик - Страница 48

– Зачем без меня ходить? – возмущался нормандец. – Я молитву вспомнить! Я икону брать… брал… взял…

Я покосился на дубину, которая оказалась чуть ли не вдвое больше его «посоха», но смолчал.

– Зря вы, – поддержал его Ансельм. – Я думал, вы просто решили поглядеть…

Отвечать не хотелось, рассказывать – тем более. Нелюдь защищается крестом… И еще одно никак не выходило из головы – Анжела с шапкой, наполненной орехами. Что ей здесь делать? Снова совпадение?

Волнение улеглось неожиданно быстро. Крестьяне разошлись по своим делам, никто даже не поблагодарил, кроме отца Жеака, пригласившего меня на вечернюю службу. Я вежливо отказался – настроение было явно неподходящее. Кроме того, многое еще предстояло сделать.

После обеда я направил Пьера к Арману де Пуаньяку, чтобы попросить молодого вдовца задержаться дома. Пора было поговорить с мужем Жанны де Гарр. У меня появились вопросы – много вопросов.

Ансельм попытался расспросить меня о встрече с демоном, но я не стал откровенничать. Итальянец покачал головой:

– Странный демон… Интересно, к кому он приходил?

– Что? – поразился я.

– Иначе не выходит. – Ансельм пожал плечами. – Если он и вправду послан на погибель Артигата, то не прятался бы в лесу. А то, что он пришел днем, говорит…

– …о спешке, – закончил я. – Остается узнать, чем все это кончится.

Узнали мы даже раньше, чем думалось. Появился удивленный и несколько даже растерянный Пьер, сообщивший, что Арман де Пуаньяк бежал. Бежал при первом известии о появлении демона, захватив с собой плащ, новую шапку и все деньги, что имелись в доме. Маленький Пелегрен с плачем искал отца, к поискам подключились соседи, но с каждой минутой становилось ясно – муж Жанны де Гарр не вернется. Демон приходил не зря…

Я понял, что опоздал. С Пуаньяком следовало говорить сразу и пожестче, но в нашу первую встречу я лишь присматривался. Выходит, муж Жанны оказался сообразительнее. Я помянул царя Давида и всю кротость его и направился к отцу Жеаку.

Бородач не спешил откровенничать, но я ткнул ему под нос свиток, полученный от Орсини. Священник сдался, и я наконец смог задавать вопросы. Отец Жеак вздыхал, теребил бороду и нехотя отвечал.

Да, он знал Жанну с детства, именно ему она исповедовалась – ведь в деревне нет другого священника. Конечно, он обратил внимание, что после возвращения Жанна стала другой. Нет, он не может подтвердить, что это была не она. Вернее сказать, не имеет права.

Я понял – тайна исповеди. Та, что заняла место Жанны, тоже ходила на исповедь. Даже если она лгала, священник, конечно, понял, что перед ним – другой человек.

Итак, он не имеет права подтвердить, что с де Пуаньяком обвенчалась самозванка, но может вспомнить некоторые мелочи. Например, девушка, вернувшись в Артигат, вела себя в церкви в первое время весьма странно, словно до этого никогда здесь не бывала. А ведь Жанна слыла усердной прихожанкой. И крестилась она немного по-другому – это легко было заметить. Да, он сообщил об этом епископу, когда ездил в Памье. Нет, он точно не уверен, ведь всем свойственно ошибаться, но о своих наблюдениях, конечно же, доложил суду. Да, ему велели молчать, ибо монсеньор Арно де Лоз хотел избежать ненужных слухов.

Отца Жеака припугнули, и он молчал. Впрочем, теперь меня интересовало совсем другое. Следствие упорно занималось самой Жанной, но ведь был еще ее достойный супруг…

Теперь отец Жеак с трудом выдавливал фразу за фразой. Да, ходили слухи, что Арман был помолвлен. Слухи ходили, но он может лишь сообщить, что официального оглашения не было. Ни в Артигате, ни в соседних селах. Да, история очень плохая, но большего сказать он не имеет права.

Оставалось выяснить еще одно, и отец Жеак неохотно удовлетворил мое любопытство. Да, он видел сестру Цецилию. Конечно, она похожа на Жанну. Трудно сказать насколько. Она была в ризе, вдобавок голова закрыта капюшоном – она сняла его всего на минуту.

Конечно, за три года человек может измениться… Нет, нет, де Пуаньяку виднее, он же признал ее! Да, он, конечно, потом отказался, но ведь это все козни…

Бородач лгал – теперь это уже не вызывало сомнений. Я понял, что спрашивать больше не имеет смысла. А так хотелось узнать побольше и о Пуаньяке, и о вдове Пио, и о сеньоре д’Эконсбефе, и, конечно, о Санкси де Гарре. Но отец Жеак лгал – лгал и боялся. Больше мне здесь нечего делать. Пока, по крайней мере…

Вечером я осмотрел дом Армана де Пуаньяка. Пелегрена увели к себе соседи, и я мог внимательно оглядеть каждый угол, каждую вещь. И прежде всего, конечно, вещи Жанны. Нельзя сказать, что осмотр ничего не дал. Некоторые платья были не просто перешиты, а немного укорочены. Жанна могла перешивать одежду, но укорачивать собственные платья не имело смысла. Это лишь подтверждало то, что мне и так известно. На гребне я обнаружил несколько женских волос – черных, как та прядь, что выбивалась из-под косынки.

В небольшой деревянной шкатулке я нашел несколько ниток стеклянных бус, медные колечки, серебряную нагрудную иконку – обычные украшения крестьянок. С запоздалым сожалением вспомнилось, что в доме де Гарров тоже были какие-то украшения, до которых у меня не дошли руки. Я подумал, что надо вновь заглянуть к старому Санкси, и тут на дне шкатулки заметил что-то небольшое, круглое, похожее на амулет. Я поднес свечу поближе – да, амулет весьма грубой работы. По-видимому, отец Жеак не особо ретив в разоблачении суеверий перед своей паствой. На лицевой стороне круглого маленького диска сплелись змейки – подобное мне уже приходилось встречать. А на обратной…