Овернский клирик - Страница 70

– Что?! – парень окончательно обомлел.

– Представь себе. Написали трактат о спасении Князя Тьмы и бухнули прямо на стол Петру Ломбардскому! Каково?

– Наверное, костер горел долго, – понимающе вздохнул итальянец. – А на чем их жгли – на мокрой соломе?

Я покачал головой – вспоминать об этом было приятно.

– Обошлось. Для них обошлось. А отцу Петру довелось пускать кровь. Говорят, в Сарматии этот трактат не менее популярен, чем у нас писания Абеляра… Кстати, куда нам идти – налево или направо?

Ансельм отшатнулся – вопрос попал в точку.

– Мы забыли еще об одном твоем грехе, брат. Кто велел привести меня сюда? Надеюсь, не наш друг де Гарай?

– Нет.

Он помолчал, собираясь с силами, затем резко поднял голову:

– Отец Гильом, прошу вас – пойдемте со мной. Меня просили показать вам… кое-что.

– Кто? Те, кто дал тебе письма Абеляра? «Чистые» братья?

– Да! – В его голосе слышался вызов. – И вы скоро поймете, что у них есть право судить нас!

Опять – судить… Монсеньор Орсини готов уже сейчас собирать хворост для катаров. Но и они, выходит, считают себя судьями.

– Пошли, – бросил я, не желая спорить. Ансельм помедлил минуту, затем быстро зашагал по узкой тропинке, ведущей через лес.

В этих местах я не бывал. До недавнего времени казалось, что округ Памье – обыкновенный глухой закуток, каких полно в Королевстве Французском. Теперь кое-что удалось увидеть, еще больше – узнать. Что еще нового можно встретить в этом лесу?

Шли долго. Пару раз приходилось окликать Ансельма, чтобы он подождал – бить ноги о корни, так и норовившие попасть под башмаки, не хотелось. Мы поднимались на невысокий пологий склон. Лес становился все гуще, и я вновь подумал о де Гарае, и заодно – о мессире Филиппе. Впрочем, известное зло – не самое страшное…

Впереди обозначился просвет – тропинка выводила куда-то на открытое пространство. Ансельм поднял руку, и я послушно замер. Подождав немного, итальянец повернулся, приложил палец к губам и кивнул в сторону обступивших тропу деревьев. Рвать ризу не хотелось, но отступать было поздно. Я накинул капюшон, чтобы шальная ветка не угодила в лицо, и стал осторожно пробираться сквозь чащобу. Ансельм несколько раз останавливался, прислушиваясь, затем вновь кивал, и мы шли дальше. Наконец он повернулся:

– Здесь! Отец Гильом, за этими деревьями – поляна. Мы сейчас выглянем…

Почему-то вспомнилась охота на тетеревов – любимая отцовская забава. Подкрасться, выглянуть из-за кустов…

– Это не смешно! – резко бросил Ансельм, заметив мою улыбку. – И, Бога ради, отец Гильом, не шумите!

В его руке неярко блеснул знакомый кинжал. Парень повернулся и принялся осторожно протискиваться вперед.

…Вначале я увидел костер – он горел совсем близко, в нескольких шагах от опушки. Поляна – небольшая, окруженная со всех сторон высокими старыми деревьями. Рядом с костром я заметил странное каменное сооружение, напоминающее полуразрушенный алтарь. И люди – немало, человек тридцать.

Они не шумели. Темные фигуры окружили огонь, сидя на корточках. Что-то странное было в них, но вначале я никак не мог сообразить, что именно. Я еще раз оглядел поляну: костер, молчаливые люди, похожие на каменные изваяния, полуразрушенный алтарь. Они ждали – сейчас что-то должно произойти…

– Видите? – нетерпеливо шепнул Ансельм, пристроившийся сбоку. Я хотел уточнить, что он имеет в виду, но тут в глаза ударила яркая вспышка – костер, до этого мирно потрескивавший, выплюнул в небо столб зеленого огня. Я невольно прикрыл веки и внезапно услыхал глухое и слитное: «Ах-ха-а-а!»

– Есть! – Ансельм придвинулся ближе. – Пришел!

Я открыл глаза, но в первое мгновение ничего не заметил, кроме высокого, переливающегося пламени. Затем, когда глаза привыкли, я понял – на поляне все изменилось. Те, что сидели, теперь стояли, подняв руки вверх и глядя в сторону огня.

– Ах-ха-а-а!

Руки опустились. Низкий поклон – кому-то, чей силуэт я наконец смог разглядеть на фоне пламени.

Широкий темный плащ, странная большая голова… И во всех остальных было что-то странное…

– Ах-ха-а-а!

Руки вновь взметнулись вверх, и я наконец понял: на всех, кроме большеголового, нет одежды. Мужчины, женщины, дети – все нагие, лишь на некоторых короткие набедренные повязки.

Большеголовый шагнул ближе, и тут я разглядел, что голова у него вполне обычная, но на ней – маска. Странная маска с большими вырезами для глаз и высокими кривыми рогами.

– Хорош? – Ансельм кивнул в сторону рогатого. Отвечать я не стал, наконец-то сообразив, куда и зачем привел меня итальянец.

Рогатый что-то резко крикнул, в ответ раздался дружный вой. Один за другим люди падали ниц, затем вставали и подползали ближе к ряженому. Вначале я не понял зачем, но потом догадался – они целовали колено, которое рогатый предусмотрительно выставил вперед. Это длилось долго, и я начал постепенно приходить в себя. Такого я еще не видел, хотя слыхать приходилось.

– Дети тьмы! – раздался громкий знакомый голос. – Восславим Владыку! Восславим того, кому мы отдаем наши души и наши тела!

В ответ – дружный хор, выкрикивающий странные непонятные слова. Вслушиваться я не стал – все и так ясно. Черная месса! Самая страшная мерзость, какая существует под солнцем, – точнее, под луной, которая как раз начинала неторопливо всходить над высокими кронами.

– Узнали? Вы его узнали? – шептал Ансельм, но я предостерегающе поднял руку. Шуметь не стоило – заметь они нас, кинжал едва ли поможет. Того, кто появился при свете зеленого пламени, я, конечно, узнал.